Пресса и ТВ

На начало Великой Отечественной войны 1941-1945 годов Борису Александровичу Арбузову было 37 лет. Война застала его в Казани, где он на тот момент был деканом Химического факультета Казанского государственного университета.
В своих воспоминаниях о Казанском университете, рукопись которых хранится в нашем музее, он написал и о войне. Публикуем с сокращениями.
«Никогда не изгладятся в памяти годы войны – 1941-1945. Годы беспримерного мужества воинов Советской Армии. Трудовых подвигов всего населения нашей Родины в тылу.
Шла экзаменационная сессия, учебный год был близок к завершению, когда неожиданно без объявления гитлеровские полчища вторглись в нашу страну. Подавляющая часть работников университета и студентов ушла в ряды Советской Армии. На кафедре органической химии, кроме меня, ушли все мужчины. За исключением В.С.Абрамова, ни один из них не вернулся.
Трудно забыть лето 1941 года. Мы, мужчины, оставшиеся в университете, в 5 часов утра собирались на площадке за Астрономической обсерваторией для обучения военному делу…Учились штыковому бою, обращению с пулемётом, бросанию гранат. Днём, если требовалось, шли на Волгу грузить дрова, зерно, соль.
Как сейчас помню день – это было 19 или 20 июля 1941 года, я находился в лаборатории, когда меня вызвал к себе ректор К.П.Ситников и объявил приказ И.В.Сталина – старый химический корпус университета отдаётся под завод. Надлежит в течение суток вынести в библиотечное здание КГУ всё ценное, включая мебель, из помещений лаборатории. С тяжёлым сердцем мы хотели приступить к выполнению распоряжения ректора. Но через час меня снова вызвали к ректору. Прилетел из Москвы академик О.Ю.Шмидт с новым приказом И.В.Сталина – университет предназначен для размещения эвакуируемых из Москвы институтов Академии наук. Химический корпус отдаётся под размещение Института органической химии Академии наук.
Колыбель русской органической химии начала готовиться к прибытию москвичей. Бутлеровская школа, давшая Москве В.В.Марковникова, ждала его химических внуков и правнуков.
В Казань из Москвы прибыло 11 химических и некоторые физические институты, 39 академиков, 44 член-корреспондента и 1884 сотрудника. Мой отец принял активное участие в размещении приехавших по квартирам. В нашем доме поселились академики А.Е.Ферсман с семьёй, А.Н.Фрумкин с женой, мой брат Ю.А.Арбузов с семьёй. В 1943 году из Ленинграда прибыла моя сестра И.А.Арбузова. Было тесно, но жили дружно. Хорошо помню Александра Евгеньевича Ферсмана – всегда весёлый, подвижный, он редко надолго задерживался в Казани, уезжал в различные командировки.
Началась работа по размещению академических институтов в помещениях университета, в которой я, как декан, принимал участие. В химическом корпусе разместился Институт органической химии, директором которого был член-корреспондент АН СССР А.Н.Несмеянов (впоследствии академик, президент Академии наук). Он оставил мне кабинет Бутлерова и соседнюю комнату, а сам расположился на верхнем этаже.
Выходных дней во время войны не было. В преподавании химических дисциплин участвовали видные учёные Академии наук.
Наступила осень 1941 года, враг рвался к Москве и Волге. В случае овладения немецкими полчищами Сталинградом нависла угроза и над Казанью. Отдельные немецкие самолёты прорывались до Свияжска. Студенты, преподаватели университета и других вузов и учреждений были мобилизованы на создание оборонительных сооружений. Я был назначен начальником сотни студентов университета. Мы выехали поездом до станции Урмары и затем пешком добрались до деревни Арасланово, где должны были расположиться студенты и служащие университета.
Место оборонного рубежа располагалось в 9 километрах от Арасланово. Кроме работы, ежедневно приходилось проходить 18 километров дороги. Вскоре наступили холода, которые в эту зиму 1941-1942 годов были особенно сильными. Уходили на работу затемно и приходили с наступлением темноты.
Мы поселились в заброшенной избе. Печь была там неисправной, и при топке дым постепенно опускался до уровня пола, а под утро температура в избе была около нуля и ниже. В середине декабря К.П.Ситников послал меня в Казань за письмами и тёплыми вещами для студентов. Идти следовало до Свияжска, 50 километров. Я помню, что вышел из Арасланова после обеда и пришёл в Свияжск утром. Мороз был порядка 30 градусов, но было очень тихо. Через два дня, когда были собраны вещи и письма, мы с ассистентом П.В.Руфинским отправились обратно. Было очень холодно и ветрено. В санях можно было сидеть 15-20 минут, а затем, чтобы согреться, бежать за подводой.
В конце декабря меня отпустили в Казань для окончания работы по увеличению морозоустойчивости каучуков, которую мы вели с Институтом органической химии с С.Р.Рафиковым. Работы по сооружению оборонного рубежа продолжались до конца февраля.
Оборудованную для химфака лабораторию пришлось отдать Академии наук для выполнения срочных работ. Вести химические работы и практические занятия мы начали в необорудованном холодном здании позади Анатомического театра университета. Преподаватели готовили необходимые для госпиталей лекарства, например, сульфазол и другие.
Во время войны я продолжал консультации в центральной лаборатории завода синтетического каучука (СК-4) и ходил на завод пешком через замёрзший Кабан. На заводе СК-4 разместился эвакуированный из Ленинграда завод Лит-Б (ныне ВНИХИ синтетического каучука им. С.В.Лебедева). Оказалось, что за сокращением штатов на СК-4 меня отчислили, но смущались об этом сказать. Однажды научные работники завода Лит-Б смущённо попросили меня в следующий раз придти без калош. Я удивился, так как была осень, но выполнил просьбу. Перед выходом с завода мне вручили калоши цельноштампованные из покрышек.
Стоит отметить, что, несмотря на трудные условия военного времени, химическая жизнь не замерла. Проводились научные доклады, заседания, посвященные знаменательным датам.
Большой интерес вызывали лекции академика Е.В.Тарле, на которых неизменно было много слушателей. Помню посещения госпиталей и встречи с ранеными бойцами.
Лето и осень 1942 года прошли в менее напряжённой обстановке. Работники университета и Академии наук обзавелись огородами, что позволило в известной мере обеспечить себя овощами.
С осени 1942 года студенты начали свой учебный год. Освобождение больших территорий нашей Родины от фашистских захватчиков и твёрдая вера в окончательную победу позволили уже в 1943 году поставить вопрос о реэвакуации московских институтов в Москву. Позднее вернулись в Ленинград ленинградские учреждения Академии наук.
В последствии мне приходилось многократно встречаться со многими работниками Академии наук различных рангов и специальностей, и все они с теплотой отзывались о пребывании их в Казани, о том, как их встретили казанцы. Для многих из них это тяжёлое время оказалось временем плодотворной работы.
9 мая 1945 года война закончилась полной капитуляцией Германского Рейха. До конца своей жизни не забуду этот день. Утром в университете я услышал о победе. Незнакомые друг другу люди целовались и обнимались на улицах.
24 июня на Красной площади в Москве состоялся парад Победы, на котором мне выпало счастье присутствовать. Моё место было на трибуне ближе к Спасской башне. Временами шёл дождь, но мы не замечали его. Из ворот Спасской башни на белом коне выехал маршал Г.К.Жуков и маршал К.К.Рокоссовский на вороном коне, докладывая ему о готовности парада. Помню, как проходили отборные части войск фронтов и армий во главе с маршалами. Апогея парад достиг в тот момент, когда воины бросали фашистские знамёна к подножию трибуны.
В июне 1945 года Академия наук отметила своё 220-летие, сессия проходила в Москве и Ленинграде. Особенно мне запомнился банкет в Таврическом дворце, где были выдающиеся советские учёные и зарубежные гости. Банкет прошёл в удивительно дружеской и тёплой обстановке. Хорошо помню лауреатов Нобелевской премии Ирен и Фредерика Жолио-Кюри (Франция), И.Л.Лэнгмюра (США), Сведберга (Швеция), будущего Нобелевского лауреата Р.Робинзона (Англия).
Многие академики были награждены орденами. Нам с отцом выпала честь принять награду от М.И.Калинина в Ленинграде в его кабинете».

М.И. Калинин вручает Б.А. Арбузову орден Трудового Красного Знамени. 1945